НЕИЗБЕЖНЫЕ ПЕРЕПЛЕТЕНИЯ: АРТ-РЕЗИДЕНЦИИ И ПРАКТИКИ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ

Текст: Анна Козонина

Reside and Sustain — новый исследовательский проект финско-российской программы Connecting Points, посвященный изучению арт-резиденций и их экологическому потенциалу. При поддержке Kone Foundation проект исследует роль резиденций в деле поддержания устойчивого экологического развития и задается вопросами: как арт-резиденции могут стать платформами для обсуждения насущных экологических проблем и тестирования вариантов их решения? Как создавать и поддерживать связи между различными участниками поля и актуализировать экологическую и природозащитную повестку? 

В основе проекта — сотрудничество Миины Хуяла, Адель Ким и Ангелины Давыдовой, трех практиков из разных дисциплин, каждая из которых привносит в работу свое видение и область экспертизы, а также связывает проект с более широкими институциональными контекстами. Анна Козонина поговорила с участницами проекта об их исследовательских оптиках. Второе интервью серии — разговор с Мииной Хуялой, куратором программы Connecting Points, художницей и инициатором проекта Reside / Sustain.

Анна Козонина: Вот уже несколько лет ты курируешь финско-российскую партнерскую программу Connecting Points в рамках деятельности HIAP (организации, которая, в первую очередь, занимается арт-резиденциями, но также проводит много других мероприятий). Но ведь ты еще и художница с опытом управления собственным арт-пространством Alkovi в Хельсинки и, конечно, с широким личным опытом пребывания в художественных резиденциях. Расскажи, пожалуйста, как твой прошлый опыт сподвигнул тебя инициировать проект Reside / Sustain? И какое место тема «устойчивого развития» занимает в твоей собственной практике и поле интересов?

Миина Хуяла: Да, занимаясь программой Connecting Points, я в какой-то момент начала спрашивать себя, какие последствия влечет за собой моя собственная деятельность на этой позиции. Это критическое самовопрошание — часть моей художественной работы, и это для меня очень важно: наблюдать за тем, что я делаю, и пытаться понять, как это можно делать по-другому. После руководства программой в течение нескольких лет (вместе с моим партнером Артту Меримаа), а также после опытов пребывания в резиденциях в качестве художницы, мне захотелось глубже разобраться в том, как наша работа может учитывать важные проблемы современности, включая, конечно же, проблему изменения климата. И как только мы обращаем внимание на эту проблему, становится понятно, что она охватывает весь существующий режим существования организации: что мы едим, как взаимодействуем в профессиональном поле, как передвигаемся и путешествуем. Поэтому изучение того, как можно сделать нашу работу более «устойчивой» (sustainable) стало, в некотором смысле, центральным. Возможно, я бы даже заменила термин «устойчивое развитие» (sustainability) на «возобновляемость» (renewability), поскольку для меня речь идет скорее о поддержании «условий жизнеспособности», и к этому нужно подходить с разных точек зрения и позиций одновременно. Ну, и с художественной точки зрения, мир никогда не бывает законченным (да, и не должен быть), так что для меня открытие темы практик резиденций и их связи с устойчивым развитием — прямая возможность посмотреть, как все могло бы работать по-другому.

АК: Поскольку Reside/Sustain — это сотрудничество между тобой, Адель Ким и Ангелиной Давыдовой, профессионалами из разных сфер, в ходе разработки проекта появилось множество интерпретаций и пониманий самого термина, концепции «устойчивого развития» (sustainability). Вы смотрите на это понятие с точки зрения разных дисциплин, например, экономики, экологии и философии. Не могла бы ты вкратце обрисовать различные интерпретации термина, на которых вы сосредоточились в ходе исследования?

МХ: Проект еще в начале своего развития, поэтому мне трудно предложить четкий перечень интерпретаций, но я рада, что уже сейчас возникли разные дисциплинарные рамки для понимания устойчивого развития и разные точки зрения. Это позволяет нам быть открытыми по отношению к тому, что нам важно и интересно, и давать место разным «интерпретациям термина», не исключая ни одну из них. Наше исследование, скорее, показывает, что термин «устойчивое развитие» сам по себе предполагает неразрывную связь социальной, личной, материальной сфер жизни. Разделять их несправедливо, скорее, важно показать их связь. Например, есть «творческая энергия», с которой мы сотрудничаем внутри проекта, и ее наличие привязано к энергии, используемой для обогрева зданий, в которых мы работаем, что, в свою очередь, есть база для существования энергии, с которой мы ориентируемся в мотивациях и целях нашей деятельности. В этом проекте я не хотела заранее ограничивать источники для исследования, но заметила, что слежу за дискуссиями вокруг устойчивого развития в области искусства и мне любопытно, как та или иная теоретическая линия вдруг приобретает в них особое внимание. Я думаю, что сортировка хороша только для целей архивирования и при этом очень проблематична. Экономика, экология, философия (и так далее) влияют друг на друга и сливаются (хочется избежать использования барадизма «запутанность», хотя мышление Карен Барад и квантовая механика оказали на меня влияние).

АК: Я понимаю это желание «ухватить связанность», а не установить различия интерпретаций, но все-таки спрошу: есть ли какая-то интерпретация «устойчивого развития», которая имела бы для тебя особый смысл и на которой ты бы хотела больше сосредоточиться?

МХ: Для меня важна сама по себе эта невозможность однозначно ответить на вопрос, что же такое «устойчивое развитие». Но на данный момент и в рамках этого проекта основное внимание уделяется тому, какие условия жизни и работы мы могли бы создать, чтобы поддерживать среду, пригодную для жизни. То есть то, как мы заботимся о своей среде обитания, о себе и других.

АК: А как ты для себя видишь и объясняешь роль художественных резиденций в деле устойчивого развития? Могут ли резиденции быть акторами устойчивого развития и если да, то как, или в каком смысле? Я уже задавала этот вопрос другим участницам проекта, теперь интересна твоя интерпретация.

МХ: Мой ответ — да, конечно! Мое понимание роли резиденций — это возможность «связывать» (в очень широком смысле) разных участников, так как резиденции дают место и время для работы, но и одновременно жизни — питания, сна, движения, обсуждений. Кроме того, они зачастую предполагают международное сотрудничество, вовлекая людей из разных культурных и языковых сфер. Ну, и резиденции стремятся «давать вещам случаться», позволяя совмещать и рефлексировать работу и повседневную жизнь одновременно. Также важно смотреть на то, как резиденции могут обеспечить жизнеобеспечение для всех участников  деятельности — художников, администраторов, посетителей и вовлеченных жителей. Резиденции, которым оказывается поддержка, поддерживают других. Эта способность подключать и поддерживать очень важна.

АК: Одна из общих особенностей резиденций, которая, кажется, важна и для тебя, и для Адели с Ангелиной, заключается в том, что организация жизнедеятельности и сама идея резиденции неотделимы от повседневных, обыденных жизненных практик. Ты верно замечаешь в своем блоге, что интеллектуальная (или кажущаяся «нематериальной») работа резиденций неизбежно требует материального труда и задействования физической инфраструктуры. Не могла бы ты подробнее остановиться на этом «рутинном» факторе? Какое значение он имеет лично для тебя?

МХ: Это, конечно, мой материалистический подход, но лично для меня очень важно понять, как вещи, воспринимаемые как рутина, являются частью целого. Если мы пренебрегаем потребностью в еде, у нас не будет сил думать. Мне кажется, холистический подход можно применить и с резиденциями, так как в их организации мы постоянно думаем о том, как устроить повседневность — это, например, актуальный вопрос о том, что в себя должна включать институциональная поддержка и как это соотносится с желаниями и потребностями участников. Как только мы лучше познакомимся с этими рутинными компонентами, у нас будет больше понимания того, что необходимо для организации резиденций и может ли конкретная организация обеспечить это.

АК: Одна из повторяющихся идей в блоге проекта заключается в том, что прежде чем думать о том, как поддерживать что-то, нам нужно спросить себя, что именно стоит поддержания. Как ты думаешь, какие практики, организационные типы и методы работы арт-резиденций заслуживают поддержки? И есть ли какие-то практики, от которых стоит отказаться?

МХ: Да, конечно, от практик, которые просто истощают всех участников и хищнически использует их энергию, например, принимая как должное, что люди обладают способностями и определенной гибкостью. Мы должны больше заботиться о том, чтобы «сотрудничество» между различными инстанциями, участвующими в резиденциях, базировалось на каком-то общем понимании процесса. 

АК: В Reside/Sustain ты сотрудничаешь с двумя российскими экспертами и, будучи единственной участницей из Финляндии, представляешь позицию «стороннего наблюдателя» в исследовании, посвященном российским резиденциям. Мне кажется, в вашей работе довольно важно быть погруженными в локальную специфику, но в то же время я чувствую, что твоя «внешняя» позиция может принести много пользы совместному процессу. Задумывалась ли ты о специфике этой своей позиции?

МХ: Я очень благодарна моим прекрасным коллегам из России за участие в этом проекте. Мне кажется очень интересной «встреча» двух профессиональных областей, которые они представляют, и ценными знания, которые они привносят: Адель Ким занимается исследованием российских резиденций, Ангелина Давыдова — вопросами экологии и защиты окружающей среды. Моя собственная роль состоит в том, чтобы понять, как мы можем согласовать такие разные интересы внутри проекта, какие активности мы могли бы в него включить и какие культурные преобразования мы могли бы задействовать. В этом сотрудничестве я испытываю огромное уважение к партнерам, которые позволяют формировать общую повестку. Конечно, этот вопрос о позициях инсайдера и аутсайдера постоянно маячит на горизонте, но у меня есть и свои собственные отношения с «российской реальностью», и эти представления также являются частью процесса. В моем предыдущем проекте ‘In Various Stages of Ruins’ я обращалась к процессам производства знания, тактикам распространения информации и тому, как формируются представления о том, что такое «Россия». Было бы огромной ошибкой думать, что, приехав из Финляндии, я буду обладать каким-то особым «правильным» знанием, но я неизбежно буду представлять «взгляд со стороны». Но и эту позицию я использую, чтобы учиться у коллег, и в этом проекте я тоже постоянно учусь чему-то новому!

АК: Финляндия — страна, находящаяся в авангарде инициатив по охране окружающей среды и устойчивого развития. Россия, наоборот, как ты верно отмечаешь, сильно зависит от своих природных ресурсов (нефти, природного газа и других полезных ископаемых), что, кроме прочего, препятствует привлечению инвестиций в решения по возобновляемым источникам энергии. Мы привыкли к ситуации, когда так называемые страны второго и третьего мира учатся у европейских и особенно скандинавских стран. Так вот, в качестве некоторой провокации я хотела бы спросить, обнаружило ли ваше исследование, наоборот, какие-то практики российских арт-резиденций, которые более благополучные европейские соседи могли бы взять на вооружение?

МХ: Ответ на этот вопрос в какой-то мере дублирует предыдущий: было бы большой ошибкой думать, что мы просто хотим передать «наши знания» российским коллегам, у которых этих знаний нет. В России выработано много знания и понимания того, как работать в условиях, радикально отличающихся от тех, что мы имеем в Финляндии и в ЕС. Например, я вижу большую силу в том, чтобы находить решения в тяжелых или даже безнадежных ситуациях, создавать вещи и процессы с нуля. Я не думаю, что нужно фокусироваться на негативных аспектах, лучше развивать внимательность и замечать различия, осознавая, что везде есть возможность чему-то научиться. Финляндия очень благоразумна в поиске решений для более экологичной политики, но я думаю, что всегда важно сотрудничать, делиться пониманием ситуаций в разных странах, чтобы действительно иметь возможность создавать альянсы, которые будут иметь вес, например, в борьбе с изменением климата.

АК: Основываясь на том, что уже сделано в рамках Reside / Sustain, как ты представляешь себе будущее этого проекта? Какие направления может принять исследование? Каких целей вы хотели бы достичь? И каковы могут быть потенциальные проблемы?

МХ: Это большой вопрос, но если вкратце — мы рассчитываем найти заинтересованных в сотрудничестве инициаторов и кураторов арт-резиденций, которые могли бы поделиться своими наработанными знаниями и практиками. Я надеюсь, что у нас получится изучить и картографировать возможности и ограничения, от которых зависит работа резиденций, а также сформировать более широкий взгляд на эту область деятельности, чтобы вместе найти решения для ее развития. Еще нам интересно, как арт-резиденции могут давать не только инфраструктурную поддержку, но и двигать вперед мыслительную деятельности. Мы надеемся, что в рамках проекта получится организовать экспертные поездки в Россию и Финляндию, а также наладить сотрудничество со специалистами в области устойчивого развития. Я думаю, важно держать рамку исследования открытой, чтобы в нем оставалась жизненная энергия и подвижность, что особенно актуально в работе, связанной с искусством. И мы готовы встречаться со сложностями на нашем пути.

[ПРИМЕЧАНИЕ: интервью проводилось в 2021 году. Проект Reside/Sustain все еще продолжается, но его параметры изменились в связи с войной в Украине и сложившейся ситуацией. Подробнее об изменениях и текущей деятельности вы можете прочитать на нашем сайте.]